Лекция
Егора Сковороды Главные темы:
- Где достать материалы уголовного дела?
- Как обойти подписку о неразглашении?
- Фальсификации в материалах дела
- Как использовать прослушку?
- Как работать с базами судов?
- Где прячутся темы?
Где достать материалы уголовного дела?
Уголовные дела — жутко интересно, если научиться их читать и извлекать истории из «ментояза». Главное — вытащить максимальное количество документов и материалов.
Пресс-релиз Следственного комитета будет говорить одно, обвинение — другое, адвокат — третье. И всё обтекаемое. А документ — это конкретика: в чём человека обвиняют, как объясняют. Это основа для текста, серии публикаций или даже книги.
Выборка обвинения — специфический источник. Нужно осторожно доверять этим документам, относиться критически. Мы должны дополнить или опровергнуть факты, чтобы получилась максимально близкая к истине история. То, о чём мы хотим рассказать, лежит посередине между версией обвинения и защиты.
«Медиазона» пишет про людей, которые сталкиваются с государством. Чаще герои статей — потерпевшие или обвинённые не по делу. Про чистый криминал пишем редко.
Как правило, потерпевшие либо обвиняемые готовы сотрудничать с журналистами. Им важно вынести дело в паблик, чтобы все узнали, как с ними несправедливо поступили. Родные тоже бьются за осуждённого.
Иногда адвокаты более активны, особенно правозащитные. Сейчас их становятся больше в России, у них тоже налажены контакты с журналистами. Но адвокатам тяжело понять, что журналистам недостаточно пересказа дела, нужны документы.
Обвинение, силовики — это понятно. Хорошо, если есть источники, которые могут сливать вам документы. Судебные базы будут, скорее, дополнительным источником для проверки гипотез. В России и Украине все приговоры попадают в доступ сильно обезличенными.
Если никто не хочет с вами разговаривать, ходите в суды. Все материалы дела должны оглашаться там. Суды открыты почти всегда, что-то вытащите. Хотя это муторный путь.
Как обойти подписку о неразглашении?
Если адвокат или обвиняемый дали подписку о неразглашении, вы не сможете ничего не узнать. Потому что за нарушение подписки грозит уголовное дело.
Было несколько дел на адвокатов в последнее время, поэтому все осторожничают. Если у вас хорошие отношения с адвокатом, возможно, вам что-то дадут посмотреть, через анонимную почту, например. У коллеги был случай, когда человек с подпиской о неразглашении положил перед ней тома уголовного дела, а сам ушёл погулять. Разные варианты возможны.
Нужно выстраивать отношения с юристами, адвокатами, силовиками. Подписка о неразглашении всегда есть в делах о госизмене, шпионаже. Это большая проблема: вы и от следствия ничего не получите, и в суд не попадёте. По терроризму он будет открытым, а по госизмене — вообще без шансов, поэтому мы мало об этом пишем. Приходится кормиться сливами. Хорошо, если понимаешь, кто слил, но что в деле реально, всё равно не знаешь.
Ужасно не любим детей, особенно потерпевших. Где дети, там всегда закрытые суды. Где педофилия — слово против слова. Девочка говорит одно, обвиняемый второе, психолог третье. А вещдоков никаких. В России таких дел много. Примерно пятьдесят на пятьдесят тех, кто садится за дело, и тех, кто идёт в тюрьму по оговору или потому, что СК нужна статистика.
У председателя СК России Александра Бастрыкина пунктик на детей. Сажают жёстко. Нужно отчитываться по посаженным педофилам, на этом фоне много левых обвинений. Ещё один пунктик у Бастрыкина — преступления врачей. Есть специальные отделы. Многие не за дело садятся. Если человек умер во время операции, СК склонен трактовать это как халатность и злостную врачебную ошибку.
Бастрыкин очень гордится своими криминалистическими отделами, которые с помощью новейших технологий раскрывают преступления двадцатилетней давности. Много дел фальсифицируется. Зато отчитываются, что «висяков» не осталось.
Была история, когда люди сели за преступление, которое было совершено за 15 лет до того. В 2003 году в Твери двух девушек жестоко изнасиловали. Одну убили, другая выжила. Расследовали с годик, никого не нашли, дело закрыли.
Через 15 лет в Твери задержали мужчину за распитие, заодно взяли отпечатки пальцев. Они совпали с отпечатками на банке пива, которую нашли на месте изнасилования. Дело возобновили. Сначала мужчину заставили признаться, что он совершил преступление вместе с двумя друзьями. Один из них утверждал, что он тогда работал дальнобойщиком и вообще не был в Твери. Третьего друга, несмотря на признательные показания, так и не привлекли. Оказалось, он совсем не подходит под описание, которое давала потерпевшая.
История полна нестыковок, видно, что люди непричастны. Возможно, банка просто валялась в горе мусора. Потерпевшая всегда говорила, что бутылки были стеклянные. У обвиняемого есть убедительная версия, что он жил рядом, ходил домой от стоянки машины, по пути пил пиво и бросал мусор.
Это как раз тот случай, когда суд был закрытый, потому что дело о сексуальном насилии. Я узнал о нём, когда приговор вынесли в первой инстанции. Но материалы дела у меня были, по ним я написал текст.
Потом выяснилась куча мелочей. Главное, что было пятно спермы. Так вот оно не совпало со спермой подозреваемых по группе крови. Но суд это не смутило. ДНК-экспертизу не провели. В 2011 году СК и прокуратуру разделили, и в процессе вещдоки потеряли или выкинули.
Читаешь материалы дела и видишь кучу нестыковок. Спустя 15 лет потерпевшая начинает вспоминать больше и больше деталей. По версии следствия, они втроем напали на двух девушек. Одну держал их третий неустановленный соучастник, пока они насиловали и душили первую, а она, видимо, покорно лежала. Когда закончили с первой, пришли ко второй и задушили в шесть рук. Довольно безумно.
Появляется засекреченный таксист, который вспоминает, что в 2003 году к нему сели двое и один говорил другому, что Андрей совершил «износ». Такого рода доказательствами следователи наполняют дело. Возбудили его из-за отпечатков, а откатить назад не могут и не хотят. Потому что у них большая красивая палка в статистике.
Фальсификации в материалах дела
Материалы дела — основная вещь, на которую мы ориентируемся, но надо относиться к ним осторожно. Выборка обвинения по определению не может быть объективной. Туда стараются отобрать всё, что подходит под их версию случившегося.
Второе — протокол пишет следователь с «ментовскими» формулировками. Очень хочется иногда написать в тексте «говорит такой-то». Но надо делать оговорку, что таким образом переданы его слова в протоколе. Часто следователь передаёт не то, что ему говорят, а то, что он хочет: подписывай, иначе электрошокер. Или просто человек не до конца понимает юридический язык и не знает, что себя оговорил. Нужно держать в голове обстоятельства, в которых человек это произносил, и язык, которым эти допросы переданы.
Третье — очень много макулатуры. Считается плохо, если у следователя в уголовном деле, даже самом простом, меньше пары томов. Один том — 250-300 листов, заполняют объём макулатурой, им самим не нужной. Структурированы тома очень плохо, приходится перелопачивать их все. Самое интересное может оказаться в серединке. Это муторно, но полезно. Даже в процессуальщине может вылезти что-то. Например, что дело неожиданно передали другим следователям.
Четвёртое — люди путаются. Когда всё слишком гладко и всё сходится, возможно, нахимичили следователи.
Есть материалы дела, а дальше мы их со всех сторон подвергаем критике. Дополняем разговорами с людьми, которые нас интересуют, ходим на суды. Из всего этого рождается наш рассказ.
Как использовать прослушку?
Прослушка усилит текст — это и яркие диалоги, которых часто не хватает журналистскому тексту, и объективные доказательства. Но надо делать поправки на обстоятельства. Если запись одного разговора мелко порезана, значит, не хотят, чтобы в дело вошёл провокатор или ещё кто-то.
Дело о пытках во Владикавказе. 2015 год. Следователи запытали до смерти местного жителя. Перепутали с человеком, который подрался с ОМОНовцем, а тот пришёл и сдался. Пытали человека довольно страшно, всем отделом. МВД сразу выпустило пресс-релиз, что он сам упал.
Половину полицейского отдела прослушали ФСБшники по другому уголовному делу, отдали записи СК. Они были в материалах уголовного дела, мы получили их через родственников и адвокатов погибшего.
Как работать с базами судов?
В России есть более-менее приличная база судебных решений, приговоров, заседаний. Ведётся с середины — конца 2000-х. Можно проверить, что и когда происходило. Приговоры могут помочь, но тексты обезличенные – ни свидетелей, ни дат. Скорее всего, там не будет ничего, кроме имени подсудимого.
Я узнал историю парня, которого пытали ФСБшники в Краснодаре. Потом его не выпускали в Украину, но такого закона нет — не выпускать из страны. Я думал, что получится история про неформальные ФСБшные пограничные базы.
Тот парень стал объектом внимания ФСБ, потому что сидел с человеком, который уехал в Сирию. Его попытали, потом отвезли в Горячий ключ — курортный город под Краснодаром. И оставили в ИВС под предлогом того, что он матерился. Чтобы следы от пыток прошли и чтобы проверить по своим каналам, кого взяли.
Просидел он там месяц. Фабула одинаковая: мы его выпустили, он вышел и опять матерился. Серийные, явно сфальсифицированные аресты. Пока он там сидел, ему сказали, что ещё двоих таких же привезли. Он их видел — помятые, побитые.
Я посмотрел на сайте городского суда, кого сажали в эти даты. Те двое шли парой по одному уголовному делу. Если не считать того, что, скорее всего, их пытали и были сфальсифицированные аресты, их взяли за дело. Они действительно собирались в ИГИЛ в Турцию, но не доехали.
Я перелопатил сайт суда за два или три года, нашёл около 20 подобных случаев, когда люди сидели два-три срока подряд стык в стык по административным делам. И начал копать, достал документы.
Получилось примерно пополам. Кого-то потом выпускали, с ними сложно было связаться: в основном это были не граждане России, их экстрадировали. К этим двоим на суд съездил, ещё с несколькими людьми поговорил. Получился большой текст — какими методами ФСБ работает на Кубани.
Где прячутся темы?
Надо мониторить малозаметные новости. Петиции с пятнадцатью восклицательными знаками. Может хватить получасового сёрфинга по силовым сайтам.
Так мы нашли историю из Новосибирска. Человек 20 лет сидел за убийство. На свободе занимался подделкой документов, отжимал квартиры как чёрный риэлтор. Заодно людей убивали, поэтому сел намного. Он подделал решение Верховного суда о собственном оправдании, его отпустили. Спохватились через несколько дней. И мы увидели пресс-релиз, что его поймали, или что возбудили уголовное дело о побеге и подделке документов.
Был пресс-релиз, что кого-то оправдали присяжные в Верховном суде Дагестана. Человек пришёл выбивать долг, его застрелили. Того, кто застрелил, присяжные оправдали единогласно. Через год его нашли убитым с ножом в ягодицах. Взяли брата первого убитого, но его присяжные тоже оправдали и тоже единогласно.
Анализ базы с приговорами и решениями судов — заход в сторону журналистики данных. Мы вместе с «Новой газетой» исследовали приговоры женщин за последние три года. В делах об убийстве в большинстве случаев присутствовало домашнее насилие.
Классический сюжет: резала салат — ткнула мужа ножом, или выставила нож, а он напоролся. Как правило, это один удар. Человек умер, и следствие предпочитает это трактовать не как самооборону или превышение необходимой самообороны, а как убийство.
Это лучше для статистики и проще расследовать. А сядет женщина на девять лет или нет — всё равно. Для этого и нужно было вытащить несколько тысяч приговоров и машинным образом проанализировать.
Текст подготовила Полина Питкевич
