Лекция
Кати Горчинской Главные темы:
- Много ли работает журналист?
- Стайлбук
- Фактчекинг
- Авторское право
- Источники
- «Субъективная журналистика»
- Интервью
Много ли работает журналист?
Моя подруга, корреспондент Süddeutsche Zeitung по Восточной Европе Катрин Кальвейт, начинает рабочий день в 7:30 утра. А уже к половине девятого она должна предложить редактору тему статьи. В 16:30 того же дня — дедлайн. При этом в газете много рубрик, так что она может получить и два задания, и три.
Эта история уникальна? Нет. Однажды я спросила у редактора Political, сколько текстов в сутки готовит их журналист. «День на день не приходится, — замялся главред. — Но если всё плохо, то и 20 может написать». Конечно, речь не о лонгридах. Сюда идёт и новость, и все её дополнения, и какая-нибудь фотогалерея. Согласитесь, для нас это дико. Мы можем просидеть над одной статьёй неделю и сказать, что было тяжело.
По-другому работают и с фактами: приходится лопатить гору материала ради мелкой заметки. И хотя западные тексты в среднем короче, они буквально запакованы информацией.
Стайлбук
В каждой иностранной редакции есть стайлбук — документ, который меняют и дополняют примерно раз в год. Он регулирует все технические моменты: как сокращать названия, что брать в кавычки, какие термины пояснять.
Фактчекинг
Постсоветская и западная журналистика отличаются, как философия Платона и Аристотеля. Фундаментально. Помните, Платон верил в существование особого мира? Он считал, что там зарождаются и живут идеи, а всё земное — их несовершенное отражение. В таком ключе очень часто мыслят и наши авторы. Если журналист во что-то верит, а факты не соответствуют, то ничего страшного. Ведь что такое факт? Всего лишь отражение прекрасной идеи.
У Аристотеля всё наоборот. Он отрицал раздвоение мира и считал науку опорой философа. На этом стоят западные стандарты: сперва нужно собрать и изучить факты и лишь потом объединить их в некую тенденцию.
Львиную долю усилий западного журналиста отнимает фактчекинг. Я писала для OCCRP (международный Центр по исследованию коррупции и организованной преступности — прим. ред.) об украинском мультимиллионере Курченко. Думала, мне понадобится дней восемь. А потратила в итоге три с половиной месяца.
Даже очевидные вещи приходилось проверять досконально. Когда фактчекали статью про Навального, ему звонили и спрашивали: «А у вас в офисе есть круглый стол с царапиной?».
Для OCCRP жёсткий фактчек — необходимость. Потому что на них вечно пытаются подать в суд.
Казалось бы, при таком подходе ошибок в западных СМИ быть не должно. Но что видит читатель на второй странице The New York Times, например? Исправления. Да, журналисты ошибаются. Потому что они люди и работают на дедлайн. В Украине я не знаю ни одной газеты, которая исправляла бы ошибки и извинялась за них.
Авторское право
Теперь о копирайте (то есть перепечатке статьи из другого медиа — прим. ред.), к которому на постсоветском пространстве относятся очень спокойно. А на Западе его просто нет. Вообще. Да, сайты агрегируют часть контента, но они работают по правилам. Берут название СМИ, ставят двоеточие, пишут заголовок новости, которую хотят поставить. А ниже – 500 знаков и гиперссылка на источник. Если человек захочет дочитать текст, то, конечно, он уйдёт на другой сайт. Но так правильно. Это уважение авторского права.
Отдельная история — иллюстрации к текстам. На Западе к этому относятся очень серьёзно: фотографии нужно покупать. Мы, например, (Kyiv Post – прим. ред.) подписаны на Agence France-Presse. Конечно, не проблема «нарыть» эти же фото без водяных знаков, но СМИ, работающее по западным стандартам, никогда так не сделает. Ведь за неправомерную перепечатку можно попасть под суд.
В иностранных СМИ вы не увидите фото без подписи. Есть два варианта: текст в верхнем правом углу (caption) или внизу страницы посередине (cutline). Каждое фото мы подписываем с помощью пяти “w”: who (кто), what (что), when (когда), why (почему), where (где). Я-то украинского генпрокурора знаю в лицо, а читатели, может, и нет. Нужно пояснить, что это прокурор, он снят на таком-то заседании в Киеве такого-то числа. Периодически мы используем абстрактные фото, в том числе из своего архива, и тогда объясняем, какая связь между новостью и картинкой.
Источники
Что ещё отличает западную журналистику от нашей? Отношение к источникам информации. Особенно анонимным.
В Украине это острая проблема, потому что идёт война. Минимум раз в неделю нам что-то рассказывают военные, но, по большому счёту, они не имеют права этого делать. Сперва нужно спросить разрешения у командиров, а те, скорее всего, ответят «нет». То есть человека ждёт трибунал, если наш разговор раскроется.
Что делать? Есть те, кто никогда не использует анонимные источники. Например, Associated Press. По возможности мы их тоже избегаем, но иногда не обойтись. В таких случаях правдиво описываем источник, стараясь не навредить ему. И объясняем, почему нельзя назвать этого человека прямо.
«Субъективная журналистика»
Есть иллюзия в нашей части мира по поводу так называемой субъективной журналистики. В Украине очень любят противопоставлять её «сухой западной». Говорят, что гораздо лучше, когда у автора есть своё мнение.
Такой жанр распространён и на Западе. Но для него есть специальная рубрика. А готовит эти материалы другой отдел. «Новостник» и художник, который рисует карикатуры, могут вообще не пересекаться, хотя работают в одной газете.
Ещё пример. Süddeutsche Zeitung публикует интервью с российским генералом о ситуации на Востоке Украины. Формат обычный: вопрос – ответ. Но параллельно на старице «Мнение» выходит текст о том, как шла беседа: интонации генерала, впечатления журналиста. В данном случае мы видим важную добавочную стоимость большого интервью и интересный эксперимент. Но в постсоветской журналистике всё это попадается читателю между строк в обычном информационном материале.
Интервью
Кстати, о форме «вопрос — ответ». У нас её используют часто. Берут любого спикера, записывают разговор, потом расшифровывают и вываливают в СМИ. А 90% сказанного – вода. Это пример ленивой журналистики, когда автор не стал разбираться, что самое важное, и писать нормальный удобоваримый текст, где есть полезная информация, бэкграунд и так далее.
Я работаю с такой формой, только если спикер очень интересный, а тема исключительная. Например, когда в Западной Украине планировали добывать сланцевый газ. Абсолютно новая сфера, о ней не знал никто. И я поговорила с директором компании, которая собиралась этим заниматься. Кроме добычи, мы обсудили и политическую ситуацию в этой части страны, и сланцевый газ в принципе, и технологии, и окружающую среду. Было так много важных тем, а он так интересно и живо говорил, что у меня не оставалось выбора. Только «вопрос — ответ».
Когда ещё используют такую форму? Если хотят исследовать предмет с разных сторон. Возьмём лихорадку Эбола. Миллион вопросов вокруг неё: как передаётся, как лечится, высока ли смертность. Можно сделать материал «Всё, что вы хотели знать о вирусе Эбола», а дальше: вопрос — ответ, вопрос — ответ…
В остальных случаях нужны информативные и ёмкие статьи. Только самое главное.
Больше и подробнее о принципах и философии западной журналистики — в видеоверсии.
